сладкий как любовь астраханской дыни
«Рассудок не_»
Потолок, скрип кресла слева. Я слегка покосился на Майкрофта и задержал дыхание. Его плечи были приподняты, взгляд рассредоточен, а это значит что никаких разговоров о работе. Он бы не позволил себе столь ярких эмблематических оговорок, если бы дело касалось профессиональной стороны. Будет либо допрос с пристрастием, либо психоаналитические диалоги, а я уже лежу на кушетке. Перспектива выдалась не радужная, но родственные узы по определению после стольких лет жизни не могут приносить радость. Сложно избавиться от подобных установок в силу природных способностей у человека к быстрой выработке защитных реакций.
- В чём сила, брат? – голос Майкрофта был тихим и глубоким, мне захотелось спать от одной этой фразы. Но это не то, что я ожидал услышать, по крайней мере, это не то вступительное слово, которое призвано приблизить его к моей сущности.
- В нехватке чего-либо, - безразлично выдохнул я, - ведь самый целеустремлённый человек тот, который хочет в туалет. И кто рискнёт остановить такого?
- Силён тот, кто одержим идеей?
- А одержимость идеей есть следствие неудовлетворённости потребности в чём-либо, - я сцепил перед собой пальцы, пытаясь скрыть своё злорадство, - если потребность доминирующая одна, значит и сила одна, то есть она целая и структурированная. Из таких персон получаются гении, такие как я или Мориарти. Статистика человеческого бытия показывает, что таких людей достаточно мало, а остальным приходится искать ещё и точку равновесия между разнонаправленными силами, терзающими их.
Майкрофт слушал на удивление внимательно, щурился, кивал, стараясь представить воплощение этой картины мира в жизни, где он властвует и распоряжается ресурсами. Философия обладает той магией гипноза, способной убить бдительность, сбить с изначальной цели дискуссии и повести за нос в непроходимые болота. Я откашлялся, как будто хотел сказать нечто серьёзное, и сел на своей софе, обращаясь лицом к Майкрофту, дабы лучше видеть его реакцию на мой небольшой шах.
- Но точка равновесия – это идеалистическая выдумка идиотов. Нет движения – нет жизни. И я думаю, что ты каждый раз сам в этом убеждался. Ты никогда не мог быть одновременно джентльменом, - я склонил голову в почтительном жесте, - и игроком, - я сделал вид, что вытаскиваю из рукава карту, - из этого я делаю вывод, что ты никогда не был ни тем, ни другим.
Лицо Майкрофта оставалось бесстрастным, но я ощутил болезненный толчок в щиколотку.
- Агрессивные жесты без повода являются признаком неудовлетворённых сексуальных потребностей, - поспешил заметить я, не придавая своему голосу никаких эмоций.
Я не видел, как он бесится, я это чувствовал: его флегматичная энергетика обернулась до такой плоскости, что я мог поклясться, что этот человек пламенный холерик, у которого всё сгорает в руках из-за невиданного потенциала организма. Но вместо запальной речи Майкрофт встал и, гордо расправив плечи, сделал несколько шагов ко мне.
- Всё равно с тобой в постели стоит только смех, - он толкнул меня на спинку софы, коснувшись лба. В этом жесте я увидел желание прикоснуться и не меньшее желание доминировать.
- Не стоит на меня вывешивать свои комплексы, - недовольно отозвался я, оскорблённый вмешательством в личную зону.
- Что за ребячество! – сквозь улыбку заметил брат, и я понял, что сам того не желая, я подпустил его к себе близко, он почувствовал родственную близость (как и я) и наслаждался своей маленькой победой.
Я опять лежал, рассматривая потолок, слушая удаляющиеся шаги на лестнице, но их резко перекрыл другой звук, безошибочно узнаваемый где угодно и когда угодно. В комнату вошёл Джон и, не здороваясь, сел на место Майкрофта.
- Миссис Хадсон несёт чай.
Я мгновенно собрался, как будто я только что узнал нечто невероятное, и посмотрел на Джона. Я всегда работал разумом, и специфика деятельности обострила инстинкты до той быстроты реакций, которые обычно пугают окружение. Запах чистого тела, отсутствующий взгляд. Я понял всё.
Никакие любезные «покусывания», никакая любовь, никакое бедствие не заставят человека убить во имя чести, ограбить в тёмном переулке, поднести дуло револьвера к виску. Связь между силами внешнего круга и внутреннего организует особое давление, любые поступки есть реакция на это давление. Я смотрел на Джона, но не видел его, как будто хотел разглядеть в его тени будущее, начерченное аккуратными линиями на миллиметровой бумаге. И неожиданно меня постигло понимание, что я разочарован. Никогда не понимал значения этого слова, а теперь понял. «Когда чары рассеиваются.» Эта мысль меня парализовала. Ведь значит, я когда-то был очень очарован. Я встрепенулся и глубоко вздохнул.
- Что такое?
- Ничего такого, Джон, просто хорошо выглядите.
Я понял, что это The Bitter End очередной главы моей жизни. The. Bitter. End.
- В чём сила, брат? – голос Майкрофта был тихим и глубоким, мне захотелось спать от одной этой фразы. Но это не то, что я ожидал услышать, по крайней мере, это не то вступительное слово, которое призвано приблизить его к моей сущности.
- В нехватке чего-либо, - безразлично выдохнул я, - ведь самый целеустремлённый человек тот, который хочет в туалет. И кто рискнёт остановить такого?
- Силён тот, кто одержим идеей?
- А одержимость идеей есть следствие неудовлетворённости потребности в чём-либо, - я сцепил перед собой пальцы, пытаясь скрыть своё злорадство, - если потребность доминирующая одна, значит и сила одна, то есть она целая и структурированная. Из таких персон получаются гении, такие как я или Мориарти. Статистика человеческого бытия показывает, что таких людей достаточно мало, а остальным приходится искать ещё и точку равновесия между разнонаправленными силами, терзающими их.
Майкрофт слушал на удивление внимательно, щурился, кивал, стараясь представить воплощение этой картины мира в жизни, где он властвует и распоряжается ресурсами. Философия обладает той магией гипноза, способной убить бдительность, сбить с изначальной цели дискуссии и повести за нос в непроходимые болота. Я откашлялся, как будто хотел сказать нечто серьёзное, и сел на своей софе, обращаясь лицом к Майкрофту, дабы лучше видеть его реакцию на мой небольшой шах.
- Но точка равновесия – это идеалистическая выдумка идиотов. Нет движения – нет жизни. И я думаю, что ты каждый раз сам в этом убеждался. Ты никогда не мог быть одновременно джентльменом, - я склонил голову в почтительном жесте, - и игроком, - я сделал вид, что вытаскиваю из рукава карту, - из этого я делаю вывод, что ты никогда не был ни тем, ни другим.
Лицо Майкрофта оставалось бесстрастным, но я ощутил болезненный толчок в щиколотку.
- Агрессивные жесты без повода являются признаком неудовлетворённых сексуальных потребностей, - поспешил заметить я, не придавая своему голосу никаких эмоций.
Я не видел, как он бесится, я это чувствовал: его флегматичная энергетика обернулась до такой плоскости, что я мог поклясться, что этот человек пламенный холерик, у которого всё сгорает в руках из-за невиданного потенциала организма. Но вместо запальной речи Майкрофт встал и, гордо расправив плечи, сделал несколько шагов ко мне.
- Всё равно с тобой в постели стоит только смех, - он толкнул меня на спинку софы, коснувшись лба. В этом жесте я увидел желание прикоснуться и не меньшее желание доминировать.
- Не стоит на меня вывешивать свои комплексы, - недовольно отозвался я, оскорблённый вмешательством в личную зону.
- Что за ребячество! – сквозь улыбку заметил брат, и я понял, что сам того не желая, я подпустил его к себе близко, он почувствовал родственную близость (как и я) и наслаждался своей маленькой победой.
Я опять лежал, рассматривая потолок, слушая удаляющиеся шаги на лестнице, но их резко перекрыл другой звук, безошибочно узнаваемый где угодно и когда угодно. В комнату вошёл Джон и, не здороваясь, сел на место Майкрофта.
- Миссис Хадсон несёт чай.
Я мгновенно собрался, как будто я только что узнал нечто невероятное, и посмотрел на Джона. Я всегда работал разумом, и специфика деятельности обострила инстинкты до той быстроты реакций, которые обычно пугают окружение. Запах чистого тела, отсутствующий взгляд. Я понял всё.
Никакие любезные «покусывания», никакая любовь, никакое бедствие не заставят человека убить во имя чести, ограбить в тёмном переулке, поднести дуло револьвера к виску. Связь между силами внешнего круга и внутреннего организует особое давление, любые поступки есть реакция на это давление. Я смотрел на Джона, но не видел его, как будто хотел разглядеть в его тени будущее, начерченное аккуратными линиями на миллиметровой бумаге. И неожиданно меня постигло понимание, что я разочарован. Никогда не понимал значения этого слова, а теперь понял. «Когда чары рассеиваются.» Эта мысль меня парализовала. Ведь значит, я когда-то был очень очарован. Я встрепенулся и глубоко вздохнул.
- Что такое?
- Ничего такого, Джон, просто хорошо выглядите.
Я понял, что это The Bitter End очередной главы моей жизни. The. Bitter. End.
@темы: Жёлтая субмарина с блэкджэком и шлюхами., Игры понятий., Медиа